Наконец-то дописал работу в универ. Ох и попила она мне кровушки...
Я не говорю про всякую ерунду типа действенного анализа, характера, внешности и прочей профхерни вроде всякого там сквозного действия, сверхзадачи и места роли в спектакле.
Я тут походя обогатился знаниями, которые, ну честное слово, даже и не знаю, куда потом прикрутить.
Я теперь про Юзовский уезд Донецкой губернии и центр его Луганск (Ворошиловград), а такоже Екатеринодон (Краснодон) и поселок горняков Изварино знаю все начиная от 1887 года. Так же про взятие Луганска во время гражданской войны, где какой генерал стоял, где какие анархисты и кто с каких шахт уходил в ополчение, откуда посылали врачей в Монголию, сколько верст от Краснодона до Изварино и где конкретно находилась в 41-м году школа №1 им. Горького, а так же кто в ней преподавал и учился на момент начала войны и вплоть до января 43 года, на что был похож шифр Молодой Гвардии, кто из организаторов подполья страдал дислексией, здорово похожей на современный "Албанский" сетевой диалект, но при этом писал стихи, как выглядела дамская финка, кто такая Аннушка и почему у нее прострелено колено, могу по почерку различать организаторов краснодонского комсомольского подполья, знаю, на что похожи немецкие пыточные приборы и каков из себя шурф №5. Не считая уж того, из чего делались гробы, радиоприемники, пластыри и переноски для тайных писем, а такоже что носили в те года леди и джентльмены различных национальностей и социального положения в данное время и в данной местности....
Это я писал биографию своего героя.
*причем от лица и в манере упомянутого героя*
Уффф....
*Вот так вот мудохаться из-за какой-то бабки?!! Ну, Анна Казимировна, погоди!
Анна Казимировна
А что мне вам рассказать-то… Да и интересно ли вам нынче будет…Ну хорошо, уговорили. Так уж и быть, расскажу. Зовут меня Анной Казимировной, если не слыхали. А кто бабой Нюрой кличет – так я не обижаюсь, тут обычай такой, не мне его менять. Родилась я, как вы говорите сейчас-то, еще при царском режиме, тогда еще батюшка Александр был на троне, который третий, Николашки лядащего отец. Год это был от Рождества Христова 1887, месяц – август, шестого числа. Нарекли меня при крещении, значит, Анной, а дед мой хотел еще и Марией, и Агнетой – ну да отец вступился, не поймут-де, чай давно уже не в Кракове живешь и вера тут другая. Ну дед попечалился, да и забыл…Так о чем это я? Ах, да…ну вот из Кракова он и приехал, дед мой, женился на русской, осел во Львове, открыл мастерскую и лавку – он, говорят, был знаменитый часовых дел мастер. Отец по его ремеслу весь в него пошел– руки золотые… Я-то тоже там же, во Львове родилась, и жили мы с родителями и старшей сестрой Анастасией во втором этаже дедова дома, над лавкой аккуратно, до моих десяти лет. Мать очень хотела меня в гимназию отдать, мечтала об этом…отец зачем-то был против, увез нас в Киев, а оттуда в Луганск, уж не знаю я, с чего его так мотало-то по земле, но доносились до меня слухи, что с кем-то из львовских крупных чиновников отец мой крупную ссору имел, и вроде бы из-за сестры, из-за сватовства… Да…в гимназию меня все же отдали, там, в Луганске, а потом…а потом отец заболел и умер, нам нечем было платить за комнаты и мать порешила уехать в Юзовский уезд, на хутор, к родне, там, мол прокормиться легче, на своей-то земле. Благословила меня и уехала. А я к той поре 7 классов окончила уже и получила аттестат на звание учительницы начальных школ, и осталась в Луганске, поступила на службу. Там же и встретила Петра, он на станции работал учетчиком тогда, ну и…да, так и случается, полюбили мы друг друга, сыграли свадьбу. Какой-то год был? Ах, да, 1905 год…тяжелый…газеты страшные вещи писали, люди беспокоиться начали, бежать. Да еще погромы…они ж не смотрели, глупые те ребята, кого жгут, вот и пожгли нас по дурости. Тогда многим досталось, не одни мы были. Поглядели мы с Петром на это дело и решили уезжать. Но куда? У него профессия не везде годная, а я и вовсе не могла дальше работать, ведь скоро должна была Ниночка родиться…И тут Петру предложили ехать в Изварино, на шахты. Дескать, дом дадут, да на обзаведение. Ну, мы и тронулись. В Изварино, в шахтерской той избе Ниночка на свет и появилась. А потом, через два года – Андрейка…Что сказать еще? Так и жили, я в школе работать стала, муж при шахтах, время шло, дети росли, уже совсем большие стали, маму мою мы к себе забрали жить, как тут возьми и случись революция. Да, жилось всем не сказать, чтоб вольготно, но в наших краях оно как-то все ровно шло, а тут как ошалели все. То генерал Шкуро со своими холеными офицерами по поселку пройдут, все погреба до зернышка начисто выметут, то Коновалов пройдет со своими архаровцами – те зерно не трогали, им коней подавай…то рабочие отряды…как их там, дай бог памяти…с завода Гатмана…все в доме перевернут, белых ищут…то наши с шахт на Луганск пойдут…ну, те своих не трогали, но все оружие, у кого было – начисто конфисковали. И Петр тогда с ними ушел… На Острой Могиле сидели белые, в Екатеринодоне бушевали анархисты, и все, как на грех, мимо нас, мимо нас… Школу сожгли, так я детишек в нашей избе разместила – а что делать? Революция не революция, а безграмотным негоже оставаться…Вот так и жили. Сначала думали, что хорошо бы, чтоб белые победили, потом глянули на них поближе… нет уж, увольте, господа хорошие, не надо нам вас. Если красные, детей увидав, хоть полкраюхи оставят да корову не тронут, то белые все выметут до блеска за царя и отечество… Да…А нам-то что делать? Сели ждать. И дождались. Победили красные. Поначалу-то, понятное дело, боязно было – а что дальше-то станет с нами? А потом ничего, прижились, и вроде как-то и хорошо стало. Мама, правда, не дожила - по зиме 18-го года, в январе богу душу отдала…холодно было…и голодно. Так и жили мы втроем… А потом и Петя мой вернулся – я уж и не чаяла его живым-то увидать. Вернулся…без руки. Был добрый да ласковый, стал злой да угрюмый – так его грызли бесы за то, что он больше работать не может. Виноватым себя считал – оттого и серчал. Уж и друзья его с шахты как-то пытались помочь, кто добрым словом, кто и деньгами…мне сунут в руку незаметно, на детей, говорят…я и брала, от помощи отказываться – грех большой, сегодня ты поможешь, а завтра тебе помогут, иначе не проживешь…А он бы не взял. Оскорбился бы – такой был гордый. Они уж и так и сяк пытались его тянуть – нет, он с каждым днем чернее тучи. Предлагали работу в сельсовете, счетоводом – разобиделся. Попивать начал, тихонечко сначала, а потом и вовсе напился пьяный и в пургу до дома не дошел. И опять в январе. Беду несет этот злой месяц, не иначе… И опять мы втроем остались. Ну а что делать – так бог судил, не нам менять… Но все полегче стало. Школу новую отстроили, из…как это теперь…райцентра приехали трое молодых ребят – учительствовать, я при них вроде как начальством стала считаться. Дети совсем уже выросли, Нина уехала в Луганск – теперь-то он Ворошиловград, - на доктора учиться, там повстречалась с Егором, ну и…все как у нас с Петром. В 26-м году у них дочка родилась, Анной назвали, сказали – в мою честь… С маленькой переехали в Екатеринодон, как его сейчас-то… А Андрейка в военное училище поехал поступать, в Москву. И вот я одна и осталась. Нет, грех мне жаловаться – и Нина с Егором и Аннушкой навещали…ну а что не навестить-то, если от Краснодона…ой, не привыкну никак…до нашего Изварино всего-то три версты…и Андрейка приезжал… Красавец такой стал, и форма ему к лицу… Говорил мне: эх, маманя, был бы я свободный человек – остался бы тут, женился бы на какой-нибудь хорошей девушке… но не имею морального права на такие глупости. Я ему: да как же глупости, коли на них весь мир стоит со дня основания! Не по-божески ты, сынок, решил-то. А он мне: а никакого бога, маманя, и нету. А ты – темный и отсталый элемент, хоть и гимназию закончила. И чему ты детишек-то учишь, а? И в шутку так пальцем мне грозится… Ай, говорю я ему, брось, я детишек не тому учу, тому они и сами научатся, коли жизнь заставит…эх, напророчила… Дальше, говорите? А что дальше-то? Ну, все шло своим чередом, Аннушке в школу пора идти уже, и Нина мне и говорит – а пусть она у тебя, мама, поучится года три, а потом мы ее к себе заберем, в городскую школу. Ну что ж…так и вышло. В четвертый класс она уже в Краснодоне пошла. Приезжала, смеялась, рассказывала, какие там ребята замечательные, какие умные да веселые, какие друзья хорошие, а особенно новенький один – Олежка…ну, это уже классе в восьмом он к ним пришел… А Нина с Егором перед самой войной уехали в Монголию по разнарядке – учить местных врачей и ликвидировать эпидемию. Аннушка у той бабушки жила, Егоровой матери, а как война-то началась, она взяла и уехала куда-то, никому не сказав, Аннушка приходит домой из школы – а дома-то и никого… Вот она собрала, что могла, и сюда пришла, ко мне. Так и живем…Ну а что еще? Дальше-то вы и сами знаете.