Что-то никуда не девается вымотанность и бессмысленность физического существования в пустой оболочке.
Одна хорошая новость - Капкова ушли.
Вот, и без Навального справились (он обещал его снять ко всем чертям, тем самым приглашая работников культуры голосовать за себя на выборах мэра).
Может хоть прекратится этот бред с разгоном и переформатированием театров. И хоть что-то куда-то сдвинется, а не только в сторону увеличения миллионной зарплаты худрука Гоголь-центра до полутора лямов. А то как-то несолидно, надо же ж, как в Европах чтобы все, агась.
...А я тут задумался на тему превратностей профессии. Крепко задумался и вспомнил то, что давным-давно рассказывал про судьбу режиссера сборищу театральных сопляков главреж театра, где работали мои родители. Постарался вспомнить все, что смог и понял, что времена меняются, а суть остается. Выводов из тех бесед много было много и все не очень позитивные. Основной вывод: встрял в эту лямку - терпи всё, так как планида у тебя такая. И никто тебе ничем не поможет, так как тут ничем не поможешь в принципе. Таким образом мэтр отгонял от профессии невинных мелких идеалистов. Некоторые послушались, а некоторые - нет.
Со слов мэтра: Неловкое нытьё про нелегкое житьё или Курс выживания для режиссера
Плюсов в работе режиссера мало, работать за такой скудный ассортимент плюшек может только на голову свихнувшийся маньяк. Главный плюс, без сомнения - это возможность трехмерно выстроить любую свою дикую фантазию, которая спать не дает, создать энергетический кулак, способный долбануть по тухлой ряске обывательского мозга, сказать свое слово так, чтоб стекла задрожали в очках у либеральных импотентов и прочих осторожных и здравомыслящих, ждущих, когда пройдет колонна победителей, чтоб в хвосте пристроиться. Те самые три минуты финала, которые вкачивают новую кровь в жилы, поднимают из гроба и дают сил дожить до следующей премьеры. Наблюдать, как из ничего и ниоткуда строится НЕЧТО - тоже штука бесценная. Правда, она возникает в том случае, если кому-то еще, кроме режиссера, действительно есть что сказать. Хотя бы одному. Именно что сказать, а не показать. Это важно.
Режиссура - это минное поле, засеянное чудесной красоты фантастическими цветами. Расслабляться тут нельзя вообще в принципе. Актерам можно расслабляться (хотя тоже не особо, но они в массе на это дело клали болт), а режиссеру нет. Потому что они не дремлют. Они следят за каждым шагом и торжественно фиксируют малейшие косяки. Любое твое слово вывернут так, что если оно хоть что-то значит, оно может быть использовано против тебя в суде. Некоторые для этого даже с тетрадочками ходят и записывают. При этом сами могут позволить себе что угодно - творческие души, божьи клоуны, им можно. Режиссер тут априори творческим человеком не замысливается, ему надо постоянно быть гибридом ядерного турбогенератора и википедии, он не может устать, задолбаться или разочароваться в чем-то. Не имеет права. Потому как он под лупой. Любое проявление человеческой слабости попадает под лупу и радостно берется на флаг в качестве отмазки на будущее. То же касается любых сторонних увлечений и прочего. Им можно, тебе нельзя. Потому как стоит тебе только что-то такое завести - ты отвлекаешься, концентрация на деле падает, внимание слабнет, сил становится меньше, да еще и добрые коллеги не упустят ткнуть "ему можно а нам что, нельзя"? И так расслабятся и отвлекутся, что про театр будут вспоминать иногда в перерывах между разными увлечениями, досугом, работой, халтурой и еще чем-нибудь на выбор. В порядке общей очереди. И испытывать дискомфорт то того, что театр ввиду своей специфики (а не самодурства режиссера) требует большего количества энергозатрат и направленного мышления, чем любое другое увлечение, даже самое славное. Совмещать театр с чем-то непрофильным режиссеру практически нереально, особенно в первые 5-7 лет жизни театра. Либо для этого надо иметь чудовищный запас прочности, либо очень серьезных покровителей и донаторов, обеспечивающих такую замануху, что ради нее коллектив половину работы на радостях сам сделает, либо вампирить окружающих для пополнения энергоресурсов. А окружающие - они тебе так просто ничем не поделятся, человек устроен так, что брать умеет отлично, а отдает с трудом. Это природа так придумала, и это рационально для современной жизни. Все, что полезно им, люди возьмут, а если что-то надо тебе - постараются дистанцироваться. Нет, исключения, конечно, есть, но они только подтверждают правило.
А еще с режиссером внутри театра обычно никто не дружит. Не, общаются конечно, но дружат крайне редко и осторожно, чтоб со стороны это не выглядело как подхалимаж и тэ дэ и не провоцировало расколов. На эту тему режиссеры жаловались, жалуются и будут жаловаться. При этом друг с другом режиссеры дружат еще реже. Почему - наукой не доказано. Видимо, оберегают свою интеллектуальную собственность от разглашения. Или считают, что для завершения образа надо носить на себе налет таинственности, а имея друзей это нереально. Или просто боятся друг друга. Или им тупо некогда. Так что лучший друг режиссера во все времена - это кот (собака), дневник и зеркало.
Также режиссер обязан все знать. Ну вот вообще все. Потому как если он не ответит на жизненно важный вопрос кого-нибудь из актеров в три часа ночи - это может вызвать разочарование и как следствие - падение авторитета режиссера в труппе. И всему искренне радоваться и во все на свете вникать тоже, от формы пяточек чьего-нибудь чада до цвета купальника тещи брата одной из актрис, например. Да, умение делать на лету приворот-отворот, входить в горящую избу для вынимания оттуда очередного коматозника, утешать посланных влюбленных, разбирать доносы, оправдывать одних перед другими, отмазывать распиздяйство своих подопечных перед вышестоящим начальством, успокаивать параноидальное самомнение одних, накачивать самооценку других и работать секретарем-напоминальщиком для третьих тоже являются неотъемлемой частью профессиональных необходимостей. И никогда и ни при каких обстоятельствах не показывать, что это все не очень важно или интересно или вообще достало. В противном случае обиженный трудящийся класс заклеймит тебя позором, обвинит в оскорблении их, любимых и перекладывании на них своей вины (обязанностей, проблем, далее по вкусу) и немедленно дистанцируется, будет ждать, когда ты придешь просить прощения, пойдешь на попятный, на уступки в нагрузке, на премии и льготы, и далее будет работать через губу и в пол-ноги, выказывая легкое презрение. Болеть тоже никак нельзя. Если болеешь - скрывай. И артистам нельзя болеть. Потому как артист свою болячку лелеет, а чужую не любит. От чужой как всегда дистанцируется, записывает в личный список слабых мест , а из своей способен соорудить персональную (или коллективную) дыбу, что тоже работе не помогает. Да, и конечно же, это отличный повод для очередного раскола, доносов, кляуз и обсуждений по гримуборным. Этот процесс он в принципе никогда не заканчивается, если уж завелся. Как герпес в организме. То есть, то нет, но вирус никуда не девается. Ну и, конечно, транспортная болезнь. Это такая интересная хрень выходит: если каждый человек изначально транспортное средство, то в театре эти транспортные средства как правило мутируют. Артист, традиционно, бережет мотор (инициатива, энергия) и использует его по минимуму. Поэтому с годами превращается в прицеп. Режиссер вынужден отращивать мотор, чтоб таскать гору прицепов и становится похож на голову фуры. Кабина, мотор, мощный крюк и пара осей на скелете. Прицепа нет - в него класть нечего и некогда. Театральные службы мутируют либо в колеса без тормозов, либо в тормоза без колес. При этом ехать надо, всем вместе, и ПДД никто не отменял. Если вдуматься - все так и есть.
А самая главная мина в этом саду заключается в том, что средний артист никогда не согласен с тем, что придумал не сам и постоянно делает на этом упор. То есть, он постоянно уверен в том, что все работает не так и делает не то, а как и что делать, чтоб было то, сказать не может, так как это не его работа. А его работа - играть то, что нравится, думает он. Наивный. То, что изначально нравится, играть скучно - поэтому нигде, ни в одном театре никому не дают только то, что нравится.
А еще надо постоянно ходить и всех будить. Во всех смыслах. Тех, кто спит физически, будить проще. А тех, кто привык к неторопливости - будить приходится, выводя их из себя. Своих нервов жжешь море, чтобы расшевелить какого-нибудь приспособленца или просто сибарита с четким регламентом личных усилий. Но если надо, чтоб он стал поживее - тут и маму его вспомнишь, и ее главную ошибку в жизни, как говорится. Главное - потом никогда, никогда не оправдываться. Объяснять , почему и зачем ты это сделал - надо, а просить прощения - никогда. Уважать не будут.
Артист в массе на самом деле не склонен кого-либо уважать. Даже себя. Тем более себя. Поэтому и идут эти не вполне уверенные в себе, мятущиеся, порывистые люди в театр. Чтоб научиться быть уверенным, спокойным, основательным и тэ дэ. Есть еще другие категории, но этих, как правило, больше. Надо их разглядывать и играть им этот их идеал. Но - с корректировкой. Потому как если сыграть один в один - обидятся. И...см. выше.
А еще главное не свихнуться, пока проломаешься через весь этот пиздец и не доберешься наконец до постановки.
Надо спускать пар. Можно бить грушу, можно высказаться долго, детально и совершенно непарламентски, можно пойти уволить кого-нибудь ненужного, можно найти у завпоста в бутафорской бутылку и разбить ее принародно, мало ли чего еще можно сделать. Это - по ситуации. Но никогда нельзя долго все держать в себе, иначе истлеешь раньше, чем сгоришь. Кислота и желчь проест. Пусть главное только те, кого ненароком задело взрывной волной, помнят, что это все не специально отрепетированный акт их личного унижения, а порыв души. Да, право на порыв души у режиссеров если и выражается, то чаще всего так. Можно еще писать стихи, конечно. Если к ночи в голове хоть пара связных слов останется. Дамам проще, они могут скандалить, рыдать и гнать лирику километрами, но отчего-то дам среди режиссеров немного. В общем, как хочешь, но пар спускай. Кстати, студентов завести тоже не худший способ, говорят.
И никогда не стесняться! Не чувствовать неловкости за то, что ты сделал. Никогда! Покритиковать найдется кому, а ты прежде всего ищи главное - доброе, правильное, позитивное. То, что получилось из того, что задумывал, считай сначала, а то, что не получилось - потом. А не наоборот, иначе погубишь спектакль еще на этапе репетиций.
А циников со скептиками гони нахуй со двора, как бы они ни были важны для репертуара. Если человек циник и скептик - он обречен сам и опасен для окружающих. Не предал сейчас - предаст потом. Эта маска говорит о человеке многое. Сильные люди брезгуют ее надевать. Цинизм и скептицизм - смертельные вирусы, способные убить театр. Любой. Так что тут идет правило ампутации. Жертвуй малым, чтоб сохранить большое. Возможно, это многим не понравится, но здоровые органы сохранит, зараза не успеет пожрать все тело театра.
Я мелкий тогда не понял ни фига, но ясно было, что это что-то мерзкое и отвратительное, как чумная облезлая мышь. Теперь я знаю, что был не так-то уж и неправ.
И реклама внутри коллектива - это яд. Нельзя расхваливать артистам пьесу. Если артист не способен найти в любой пьесе для себя вызов - он профнепригоден. Пусть шлепает доучиваться, а потом открывает пасть и говорит, что его что-то там не задело и не взволновало и вообще распределение не нравится.
А если артист какой-нибудь в глаза тебе замечания берется делать - смело доставай волыну, тебя оправдают. Еще и медаль дадут. За остановку пандемии.
Вообще уговаривать никого не надо. На шею сядут. Давать то, что считаешь нужным сам, не спрашивать никого. Эфрос вон доспрашивался. Пытался интеллигентно общаться с артистами, предлагать им поучаствовать самим. И что в итоге?
Ничего никому не предлагать. Не просить подумать или выбрать. Они никогда этого не сделают. Делай все сам. Тогда, возможно, придумают и предложат. А при открытой возможности - не почешутся. А тебя самого посчитают слабаком. И все, заказывай гроб, так как с этого момент труппа начнет над тобой издеваться, игнорировать, хамить и заботливо вести к инфаркту. С того момента, как ты споткнешься - маски будут сброшены, ты увидишь себя на поляне в окружении стаи волков. Каждый из которых в отдельности - милый и добрый славный мохнатый зверь, но вместе они - стая.
Никакого открытого эфира, никакой вольницы - ее никто и никогда не ценил. Доступное не ценят. Ценят только то, что добыли. За что боролись. Что дано по умолчанию - никогда не ценилось никем.
И всегда имей туз в рукаве. Обязательно.
Чтоб никому тебя не удалось сломать, даже если почву из по-ног выбили.
...там еще много разного было. Я все сейчас не вспомнил. Но я вспомнил, что мы мелкие тогда как пристукнутые сидели, а дочка директора театра спросила: "а стоит ли тогда это делать, если от этого сильно устаешь, а люди все на тебя злые и никто с тобой не дружит?" И мэтр ответил: "Конечно, стоит! А иначе жить зачем?" Пафосно, скажет кто-нибудь. Наиграно, нелепо, нарочито, официозно, смешно или еще как. Неловко и костюмчик пачкает.
Но я вот тоже думаю, что стоит. Несмотря ни на что.
Одна хорошая новость - Капкова ушли.
Вот, и без Навального справились (он обещал его снять ко всем чертям, тем самым приглашая работников культуры голосовать за себя на выборах мэра).
Может хоть прекратится этот бред с разгоном и переформатированием театров. И хоть что-то куда-то сдвинется, а не только в сторону увеличения миллионной зарплаты худрука Гоголь-центра до полутора лямов. А то как-то несолидно, надо же ж, как в Европах чтобы все, агась.
...А я тут задумался на тему превратностей профессии. Крепко задумался и вспомнил то, что давным-давно рассказывал про судьбу режиссера сборищу театральных сопляков главреж театра, где работали мои родители. Постарался вспомнить все, что смог и понял, что времена меняются, а суть остается. Выводов из тех бесед много было много и все не очень позитивные. Основной вывод: встрял в эту лямку - терпи всё, так как планида у тебя такая. И никто тебе ничем не поможет, так как тут ничем не поможешь в принципе. Таким образом мэтр отгонял от профессии невинных мелких идеалистов. Некоторые послушались, а некоторые - нет.
Со слов мэтра: Неловкое нытьё про нелегкое житьё или Курс выживания для режиссера
Плюсов в работе режиссера мало, работать за такой скудный ассортимент плюшек может только на голову свихнувшийся маньяк. Главный плюс, без сомнения - это возможность трехмерно выстроить любую свою дикую фантазию, которая спать не дает, создать энергетический кулак, способный долбануть по тухлой ряске обывательского мозга, сказать свое слово так, чтоб стекла задрожали в очках у либеральных импотентов и прочих осторожных и здравомыслящих, ждущих, когда пройдет колонна победителей, чтоб в хвосте пристроиться. Те самые три минуты финала, которые вкачивают новую кровь в жилы, поднимают из гроба и дают сил дожить до следующей премьеры. Наблюдать, как из ничего и ниоткуда строится НЕЧТО - тоже штука бесценная. Правда, она возникает в том случае, если кому-то еще, кроме режиссера, действительно есть что сказать. Хотя бы одному. Именно что сказать, а не показать. Это важно.
Режиссура - это минное поле, засеянное чудесной красоты фантастическими цветами. Расслабляться тут нельзя вообще в принципе. Актерам можно расслабляться (хотя тоже не особо, но они в массе на это дело клали болт), а режиссеру нет. Потому что они не дремлют. Они следят за каждым шагом и торжественно фиксируют малейшие косяки. Любое твое слово вывернут так, что если оно хоть что-то значит, оно может быть использовано против тебя в суде. Некоторые для этого даже с тетрадочками ходят и записывают. При этом сами могут позволить себе что угодно - творческие души, божьи клоуны, им можно. Режиссер тут априори творческим человеком не замысливается, ему надо постоянно быть гибридом ядерного турбогенератора и википедии, он не может устать, задолбаться или разочароваться в чем-то. Не имеет права. Потому как он под лупой. Любое проявление человеческой слабости попадает под лупу и радостно берется на флаг в качестве отмазки на будущее. То же касается любых сторонних увлечений и прочего. Им можно, тебе нельзя. Потому как стоит тебе только что-то такое завести - ты отвлекаешься, концентрация на деле падает, внимание слабнет, сил становится меньше, да еще и добрые коллеги не упустят ткнуть "ему можно а нам что, нельзя"? И так расслабятся и отвлекутся, что про театр будут вспоминать иногда в перерывах между разными увлечениями, досугом, работой, халтурой и еще чем-нибудь на выбор. В порядке общей очереди. И испытывать дискомфорт то того, что театр ввиду своей специфики (а не самодурства режиссера) требует большего количества энергозатрат и направленного мышления, чем любое другое увлечение, даже самое славное. Совмещать театр с чем-то непрофильным режиссеру практически нереально, особенно в первые 5-7 лет жизни театра. Либо для этого надо иметь чудовищный запас прочности, либо очень серьезных покровителей и донаторов, обеспечивающих такую замануху, что ради нее коллектив половину работы на радостях сам сделает, либо вампирить окружающих для пополнения энергоресурсов. А окружающие - они тебе так просто ничем не поделятся, человек устроен так, что брать умеет отлично, а отдает с трудом. Это природа так придумала, и это рационально для современной жизни. Все, что полезно им, люди возьмут, а если что-то надо тебе - постараются дистанцироваться. Нет, исключения, конечно, есть, но они только подтверждают правило.
А еще с режиссером внутри театра обычно никто не дружит. Не, общаются конечно, но дружат крайне редко и осторожно, чтоб со стороны это не выглядело как подхалимаж и тэ дэ и не провоцировало расколов. На эту тему режиссеры жаловались, жалуются и будут жаловаться. При этом друг с другом режиссеры дружат еще реже. Почему - наукой не доказано. Видимо, оберегают свою интеллектуальную собственность от разглашения. Или считают, что для завершения образа надо носить на себе налет таинственности, а имея друзей это нереально. Или просто боятся друг друга. Или им тупо некогда. Так что лучший друг режиссера во все времена - это кот (собака), дневник и зеркало.
Также режиссер обязан все знать. Ну вот вообще все. Потому как если он не ответит на жизненно важный вопрос кого-нибудь из актеров в три часа ночи - это может вызвать разочарование и как следствие - падение авторитета режиссера в труппе. И всему искренне радоваться и во все на свете вникать тоже, от формы пяточек чьего-нибудь чада до цвета купальника тещи брата одной из актрис, например. Да, умение делать на лету приворот-отворот, входить в горящую избу для вынимания оттуда очередного коматозника, утешать посланных влюбленных, разбирать доносы, оправдывать одних перед другими, отмазывать распиздяйство своих подопечных перед вышестоящим начальством, успокаивать параноидальное самомнение одних, накачивать самооценку других и работать секретарем-напоминальщиком для третьих тоже являются неотъемлемой частью профессиональных необходимостей. И никогда и ни при каких обстоятельствах не показывать, что это все не очень важно или интересно или вообще достало. В противном случае обиженный трудящийся класс заклеймит тебя позором, обвинит в оскорблении их, любимых и перекладывании на них своей вины (обязанностей, проблем, далее по вкусу) и немедленно дистанцируется, будет ждать, когда ты придешь просить прощения, пойдешь на попятный, на уступки в нагрузке, на премии и льготы, и далее будет работать через губу и в пол-ноги, выказывая легкое презрение. Болеть тоже никак нельзя. Если болеешь - скрывай. И артистам нельзя болеть. Потому как артист свою болячку лелеет, а чужую не любит. От чужой как всегда дистанцируется, записывает в личный список слабых мест , а из своей способен соорудить персональную (или коллективную) дыбу, что тоже работе не помогает. Да, и конечно же, это отличный повод для очередного раскола, доносов, кляуз и обсуждений по гримуборным. Этот процесс он в принципе никогда не заканчивается, если уж завелся. Как герпес в организме. То есть, то нет, но вирус никуда не девается. Ну и, конечно, транспортная болезнь. Это такая интересная хрень выходит: если каждый человек изначально транспортное средство, то в театре эти транспортные средства как правило мутируют. Артист, традиционно, бережет мотор (инициатива, энергия) и использует его по минимуму. Поэтому с годами превращается в прицеп. Режиссер вынужден отращивать мотор, чтоб таскать гору прицепов и становится похож на голову фуры. Кабина, мотор, мощный крюк и пара осей на скелете. Прицепа нет - в него класть нечего и некогда. Театральные службы мутируют либо в колеса без тормозов, либо в тормоза без колес. При этом ехать надо, всем вместе, и ПДД никто не отменял. Если вдуматься - все так и есть.
А самая главная мина в этом саду заключается в том, что средний артист никогда не согласен с тем, что придумал не сам и постоянно делает на этом упор. То есть, он постоянно уверен в том, что все работает не так и делает не то, а как и что делать, чтоб было то, сказать не может, так как это не его работа. А его работа - играть то, что нравится, думает он. Наивный. То, что изначально нравится, играть скучно - поэтому нигде, ни в одном театре никому не дают только то, что нравится.
А еще надо постоянно ходить и всех будить. Во всех смыслах. Тех, кто спит физически, будить проще. А тех, кто привык к неторопливости - будить приходится, выводя их из себя. Своих нервов жжешь море, чтобы расшевелить какого-нибудь приспособленца или просто сибарита с четким регламентом личных усилий. Но если надо, чтоб он стал поживее - тут и маму его вспомнишь, и ее главную ошибку в жизни, как говорится. Главное - потом никогда, никогда не оправдываться. Объяснять , почему и зачем ты это сделал - надо, а просить прощения - никогда. Уважать не будут.
Артист в массе на самом деле не склонен кого-либо уважать. Даже себя. Тем более себя. Поэтому и идут эти не вполне уверенные в себе, мятущиеся, порывистые люди в театр. Чтоб научиться быть уверенным, спокойным, основательным и тэ дэ. Есть еще другие категории, но этих, как правило, больше. Надо их разглядывать и играть им этот их идеал. Но - с корректировкой. Потому как если сыграть один в один - обидятся. И...см. выше.
А еще главное не свихнуться, пока проломаешься через весь этот пиздец и не доберешься наконец до постановки.
Надо спускать пар. Можно бить грушу, можно высказаться долго, детально и совершенно непарламентски, можно пойти уволить кого-нибудь ненужного, можно найти у завпоста в бутафорской бутылку и разбить ее принародно, мало ли чего еще можно сделать. Это - по ситуации. Но никогда нельзя долго все держать в себе, иначе истлеешь раньше, чем сгоришь. Кислота и желчь проест. Пусть главное только те, кого ненароком задело взрывной волной, помнят, что это все не специально отрепетированный акт их личного унижения, а порыв души. Да, право на порыв души у режиссеров если и выражается, то чаще всего так. Можно еще писать стихи, конечно. Если к ночи в голове хоть пара связных слов останется. Дамам проще, они могут скандалить, рыдать и гнать лирику километрами, но отчего-то дам среди режиссеров немного. В общем, как хочешь, но пар спускай. Кстати, студентов завести тоже не худший способ, говорят.
И никогда не стесняться! Не чувствовать неловкости за то, что ты сделал. Никогда! Покритиковать найдется кому, а ты прежде всего ищи главное - доброе, правильное, позитивное. То, что получилось из того, что задумывал, считай сначала, а то, что не получилось - потом. А не наоборот, иначе погубишь спектакль еще на этапе репетиций.
А циников со скептиками гони нахуй со двора, как бы они ни были важны для репертуара. Если человек циник и скептик - он обречен сам и опасен для окружающих. Не предал сейчас - предаст потом. Эта маска говорит о человеке многое. Сильные люди брезгуют ее надевать. Цинизм и скептицизм - смертельные вирусы, способные убить театр. Любой. Так что тут идет правило ампутации. Жертвуй малым, чтоб сохранить большое. Возможно, это многим не понравится, но здоровые органы сохранит, зараза не успеет пожрать все тело театра.
Я мелкий тогда не понял ни фига, но ясно было, что это что-то мерзкое и отвратительное, как чумная облезлая мышь. Теперь я знаю, что был не так-то уж и неправ.
И реклама внутри коллектива - это яд. Нельзя расхваливать артистам пьесу. Если артист не способен найти в любой пьесе для себя вызов - он профнепригоден. Пусть шлепает доучиваться, а потом открывает пасть и говорит, что его что-то там не задело и не взволновало и вообще распределение не нравится.
А если артист какой-нибудь в глаза тебе замечания берется делать - смело доставай волыну, тебя оправдают. Еще и медаль дадут. За остановку пандемии.
Вообще уговаривать никого не надо. На шею сядут. Давать то, что считаешь нужным сам, не спрашивать никого. Эфрос вон доспрашивался. Пытался интеллигентно общаться с артистами, предлагать им поучаствовать самим. И что в итоге?
Ничего никому не предлагать. Не просить подумать или выбрать. Они никогда этого не сделают. Делай все сам. Тогда, возможно, придумают и предложат. А при открытой возможности - не почешутся. А тебя самого посчитают слабаком. И все, заказывай гроб, так как с этого момент труппа начнет над тобой издеваться, игнорировать, хамить и заботливо вести к инфаркту. С того момента, как ты споткнешься - маски будут сброшены, ты увидишь себя на поляне в окружении стаи волков. Каждый из которых в отдельности - милый и добрый славный мохнатый зверь, но вместе они - стая.
Никакого открытого эфира, никакой вольницы - ее никто и никогда не ценил. Доступное не ценят. Ценят только то, что добыли. За что боролись. Что дано по умолчанию - никогда не ценилось никем.
И всегда имей туз в рукаве. Обязательно.
Чтоб никому тебя не удалось сломать, даже если почву из по-ног выбили.
...там еще много разного было. Я все сейчас не вспомнил. Но я вспомнил, что мы мелкие тогда как пристукнутые сидели, а дочка директора театра спросила: "а стоит ли тогда это делать, если от этого сильно устаешь, а люди все на тебя злые и никто с тобой не дружит?" И мэтр ответил: "Конечно, стоит! А иначе жить зачем?" Пафосно, скажет кто-нибудь. Наиграно, нелепо, нарочито, официозно, смешно или еще как. Неловко и костюмчик пачкает.
Но я вот тоже думаю, что стоит. Несмотря ни на что.